Компания чужаков - Страница 128

128

— Из-за богатства?

— Его отцу принадлежит несколько тысяч гектаров Шотландии. Он представляет в парламенте Консервативную партию, какое-то время даже входил в теневой кабинет, если не ошибаюсь. Льюис учился в Итоне и в ту пору не интересовался политикой. Берег свою репутацию и готовился к большой игре.

— А лекции, которые он читал в Лиссабоне? — уточнила Анна. — В ту пору ты заведовал кафедрой математики. Выходит, его пригласил в Португалию известный коммунист?

— Я? Нет. В том-то и прелесть. Его пригласил лично доктор Салазар. У отца Льюиса имеются деловые связи в Порту. Вино, скорее всего. Он познакомил парня с нужными людьми, тот получил приглашение и был счастлив. Считай, его послужной список скреплен надежнейшей печатью.

— И вы с ним поговорили?

— Я присматривал за ним.

— И так он узнал, что ты — член партии?

— На его уровне в партии все знают всех.

Утро Анна провела перед «Кафе Суиса» на площади Россиу, пила кофе с паштэл де ната — пирожными со взбитыми сливками, которые, как она полагала, ей теперь нескоро придется отведать. Вокруг столика крутились нищие: безрукий мужчина с зажатой под мышкой тростью выразительно оттопыривал карман, женщина демонстрировала изуродованное ожогами лицо, босоногие ребятишки ловко уворачивались от сердитых официантов. Анна заплатила за кофе, прошла в ювелирный магазин на соседней улице и попросила распилить и снять с ее пальца обручальное кольцо. Ювелир взвесил разомкнутое кольцо и заплатил Анне стоимость золота. Она вернулась на площадь, раздала деньги нищим, села в такси. Машина рванула с места, распугав голубей, и повезла Анну в аэропорт.

Самолет подрулил к взлетной полосе. Двигатели набирали обороты, и Анна ждала, когда наступит ее любимый момент, миг отрыва от земли, вот только чем громче урчали моторы, тем сильнее сжимала ей горло паника. Вибрация самолета, с ускорением несущегося по взлетной полосе, дрожью передавалась ее телу. Плотно зажмурившись, Анна старалась подавить панику, но тут самолет оторвался от земли. Никогда прежде ее не пугала мысль, что внизу нет никакой опоры, но сейчас, когда самолет принялся упорно карабкаться, набирая высоту, Анна ощутила свою беспомощность и с ужасом подумала о том, что в любой момент Бог может забыть о них, убрать свою руку, и самолет рухнет с небес, и она умрет в компании чужаков, никому не известная, никем не любимая. Крылья выровнялись, самолет перешел в горизонтальное движение. Стюардесса уже шла по проходу. Надпись «Не курить» погасла, и Анна с облегчением полезла в сумку — сигареты никогда не отказывали ей в утешении.

Едва она вернулась в Лондон, как Уоллис без приглашения заскочил на огонек, а вернее, на выпивку. Он принес ей паспорт на имя Андреа Эспиналл, полис государственного страхования и другие обязательные документы. Поговорили о Лиссабоне. Уоллис глаз не сводил с красной полосы на безымянном пальце Анны — все, что осталось от обручального кольца. Анна сочла благоразумным расспросить Уоллиса о его супруге.

— Славная девчонка, — похвастался он. — Мы с ней нормально ладим. Вполне самостоятельная, к тому же ей совсем не требуется, чтобы я сидел возле ее юбки. И на вечеринках нет нужды за ней присматривать.

— Это так важно?

— Не люблю, когда на шее виснут, Анна. То бишь Андреа. Мне требуется приватное пространство.

— Сходить иной раз налево?

— Ну да, что-то в этом роде. Не сказать, чтобы мне особо везло в последнее время по этой части.

— А с той французской певичкой в Лиссабоне у тебя что-нибудь вышло?

— Она осчастливила всех, кроме меня, — вздохнул Уоллис, выразительно потирая пальцем о палец. — С тех пор ничего не изменилось.

— Очень уж ты откровенный парень, Джим.

— Думаешь, в этом дело?

— Всем нам требуется легкий флер таинственности. Неужели не понимаешь? А ведь ты мог бы напустить туману, ты ж как-никак шпион.

— Какой из меня шпион, Андреа! Посадили на административную работу. Всегда был чересчур болтлив. Не то что ты. Слова лишнего не скажешь.

— В ту пору я такой не была.

— А теперь?

— Теперь мне иной раз и сказать нечего. Пустовато внутри.

— Ты меня извини, зря я подначивал, — спохватился Уоллис. — Жаль все же, что ты уезжаешь в Кембридж.

— А то бы поучила тебя таинственности.

— Да нет. Я-то думал, ты будешь работать у нас. Место бы тебе вмиг подыскали, сама знаешь.

— Это при том, что заправляет всем Ричард Роуз?

— На уровне отдела Дикки уже ни во что не вникает. Он, можно сказать, член правительства. Не на передней линии.

— Так что же он распинался насчет моей матери, какая она была незаменимая?

— Однокашники. Они работали вместе еще в сороковые. Он порой приглашал ее на чашку чая, даже после того как она вышла на пенсию.

— На чашку чая?

— Так у них называли четырехчасовые посиделки в «Снопе пшеницы». Господи, вот уж кто умел закладывать за воротник, так это Одри. Никогда и не пошатнется. Одно удовольствие смотреть. Дикки ценил ее компанию, вроде как тем самым и он не отрывается от ребят. Поговорите с Одри, советовал он всем. Она всегда в курсе. Еще бы, все деньги шли через нее.

— И все-таки я поеду в Кембридж, Джим.

— Понятное дело, поедешь. Я что говорю: если вдруг там не вытанцуется… Я, то бишь мы, Компания, всегда будем рады.

Перед уходом Уоллис попытался ее поцеловать — сказались пять двойных джин-тоников у него в желудке (шестой попал в основном на рубашку). Андреа отвернулась, но слегка, чтобы не обидеть Джима. Выпроводила, закрыла за ним дверь и сквозь небольшой, сравнительно чистый участок окна следила, как он бредет по тропинке к машине. Уселся в автомобиль, включил зажигание и прежде, чем уехать, сквозь ветровое стекло посмотрел на нее в упор. Разгадать этот взгляд Андреа не смогла. В нем не было разочарования, оскорбленности или злобы. Так смотрит человек, сосредоточенно решающий какую-то задачу. Совсем не похоже на добродушное веселье, которое Джим симулировал, пока был рядом с ней.

128