Компания чужаков - Страница 44

Что ж подушка-то промокла насквозь? В ухе застряла вода, неприятно шумит. Анна села, потрясла головой, теплая вода потекла из уха на щеку и подбородок. Свела колени, уставилась в щелку между ними, и обрывки недавнего разговора замельтешили на туманном горизонте ее разума.

— Вы немец? — пропыхтела она тогда на пляже.

— Да, я военный атташе германского посольства в Лапа.

А что, она думала, он сюда на каникулы приехал?

— Мы знакомы?

— Пока еще нет.

— Я вас где-то видела?

— Тогда я не представился, — пояснил он. — Вчера вечером я отнес вашего спутника в дом.

— Вы следили за мной?

— Ваш спутник был пьян. Было ясно, что вам понадобится помощь.

— Но я видела вас раньше… В казино, возле рулетки.

— Рулетка меня мало интересовала.

Что потом? Купальная кабинка. Пахло нагретым деревом, скрипел под ногами песок, надо поосторожнее дотрагиваться до ободранных, занозистых планок. Он… то есть Карл… он сидел снаружи на приступке, уже облачился в брюки хаки, белую рубашку без воротника и в сандалии на босу ногу. Потом они шли обратно, через рельсы, вверх по склону мимо садов. Молчали. Или разговаривали, но эти реплики пропали бесследно, память не удержала их. За руки не держались, но шли так близко друг к другу, что его рука и плечо порой почти касались ее, и Анна чувствовала, как шевелится пушок на ее коже. У садовой калитки позади казино попрощались. Ничего лучшего не придумала, как протянуть ему руку со словами:

— Я так и не поблагодарила вас.

Карл покачал головой: мол, не за что.

— Подумать только, в Атлантике не разминулись! — усмехнулся он.

Анна поднялась в дом по широким ступенькам, мысленно повторяя ту странную фразу: «Рулетка меня мало интересовала».

И вот теперь она лежала в постели, сложив руки на животе, и следила, как меняет свои очертания лиловое облако, превращается в подобие еврейского семисвечника. Думала о непонятной стране, где люди все держат в себе, напряженное молчание доны Мафалды кажется предсмертным криком, за безупречными манерами Уилшира в любой момент может разверзнуться черная бездна безумия, и — что стоит за напряженной сдержанностью Карла Фосса?

К дому подъезжали машины, слышно было, как повизгивают на щебне колеса, когда они сворачивали возле фонтана. Захлопали двери, вот-вот начнется праздник. Истерическое, мертвящее веселье воцарилось средь увитых глициниями стен под окном Анны. Вспыхнул наружный свет, разогнав розовый полумрак ее комнаты, неестественные желтые полосы легли на потолок.

На стуле в изножье кровати висело вечернее платье — чужое, приглядевшись, поняла Анна — и к нему пояс и даже чулки. Не раздумывая, она ступила внутрь платья и натянула его на себя, но белье оставила свое. Современный покрой, полуночно-синий атлас свободно расходился на груди, открывая глубокое декольте. И пара атласных туфелек в тон. В узком длинном ящичке на столе (чье-то имя выведено на его донышке увядшими золотыми буквами) обнаружилось жемчужное ожерелье. Так же автоматически Анна надела и его. Жемчуга матово забелели на фоне ее кожи, успевшей потемнеть за пару часов, проведенных на пляже. Еще несколько машин подъехало, громче стали всплески стеклянного смеха у фонтана.

— Энрике! — вопила какая-то девица.

— Франсуаза! — слышалось в ответ. — La deesse de Lisbonne.

— Dieter, wo ist meine Handtasche?

— Ich weib es nicht. Hast du im Wagen nachgeschaut?

И, перекрывая шум, иронический английский возглас:

— Иоу! Миртл! Не была ли ты со мной на судах под Милами?

— Заткнись, Джулиан. Пьян уже в стельку?

— Из трупа, что ты в саду похоронила, цветочки еще не выросли?

— Ты и выговорить толком не можешь!

— Пошла ты!

Ладони Анны увлажнились, когда она посмотрела вниз на сверкающий металл машин, на мужчин в темных костюмах, на разнаряженных дам, дожидавшихся, чтобы их подхватили под ручку. Анна пригладила и заколола волосы, провела пальцами по ушибленному виску, проверяя, уменьшилась ли шишка. Наложила перед зеркалом помаду, попыталась заглянуть в себя, но не проникла глубже сияющих черных зрачков. Платье вернуло ей уверенность в собственных силах, она снова почувствовала себя актрисой, как в день приезда.

Анна решительно двинулась по коридору, но громкий взрыв смеха неподалеку от лестницы остановил ее. Голоса слышались из комнаты по левую руку, дверь была распахнута. Она заглянула внутрь и убедилась, что комната совершенно пуста, не было даже кровати. Голоса особенно отчетливо звучали возле камина. Сосчитав двери, Анна сообразила, что находится над кабинетом Уилшира. С утра она проходила мимо кабинета, видела мельком книжные стеллажи вдоль стен, стол и сейф. Опустившись на колени возле очага, Анна прислушалась.

В комнате под ней собралось трое: Уилшир, Бичем Лазард и еще кто-то, говоривший по-английски с густым горловым акцентом. Порой этот иностранный голос и Уилшир переходили на немецкий, уточняя какой-то вопрос, и тогда резко и нетерпеливо вмешивался Бичем: «Что такое? Что вы сказали?»

Тем не менее из разговора довольно скоро выяснилось, что «немецкоязычные» не блокируются против Бичема, напротив, немец и Бичем Лазард объединяют свои усилия, чтобы оказать давление на Уилшира, который не хочет им уступать.

— Говорите что хотите, — ворчал Уилшир, — но, пока швейцарцы не подтвердят, что деньги прибыли, товар вы не получите.

— Разве мы когда-нибудь подводили вас, друг мой? — возражал немец.

— Нет, но рисковать я не стану.

— Может быть, вы сочли, что из-за высадки союзников во Франции мы решили больше не направлять свои фонды на данный вид деятельности?